Мистер Телбот и его очаровательная дочь давно покинули дом герцога Хенгрэйва, а Винсент так и остался сидеть в кабинете, угрюмо рассматривая убранство комнаты. За окном пламенел закат, отбрасывая бордовые блики на лица людей, запечатленных на портретах. Все они были молоды, и лишь по возрасту полотна можно было определить, что принадлежат они к разным поколениям, кого-то уже давно нет в живых, а кто-то достиг преклонного возраста.
Дверь в кабинет открылась, и показался Дмитрий. Он подошел к герцогу, внимательно изучающему одно из полотен, поставил на стол фарфоровую чашку с зеленым варевом, источающим сильный травяной аромат, и тоже посмотрел на картину, где был запечатлен широкоплечий мужчина с копной непослушных черных волос, горделиво взирающий на мир карими глазами. Он был облачен в зеленый военный камзол, и несведущему человеку могло показать, что это Винсент. Однако витиеватая надпись на раме гласила: «Эдмонд Хенгрэйв».
– Дмитрий, – не отводя взгляда от картины, сказал герцог и взял в руки чашку. – Распорядись, чтобы завтра утром прибыл цирюльник. Приготовь к вечеру большую комнату для гостей. И...
Слуга резко повернул голову и вопросительно посмотрел на господина, он хотел что-то спросить, но Винсент остановил его властным движением руки.
– И прошу тебя, сделай все так, как я говорю, – все так же сдержано продолжил он. – Завтра прибудут родители, а отец на дух не переносит своеволия слуг.
Бывший священник не смог сдержать ухмылки, видимо, вспомнив тяжелый нрав Рэнделла Хенгрэйва и его бессильную злость перед упрямством сына. Он даже не стал спрашивать, по каким приметам Винсент определил приезд родителей, это уже много лет оставалось для него неразрешимой загадкой. Однако вельможа еще ни разу не ошибся, поэтому слуга поспешил исполнить распоряжения.
– И еще, – остановил его у самых дверей Винсент. – Оповести ювелира о том, что послезавтра я желаю получить заказ.
Дмитрий покорно кивнул и удалился, а герцог сделал маленький глоток травяного настоя, призванного поднять его на ноги.